Мишель Фуко: философия дискурсивных практик. Дисциплинирование Фуко

ПОРЯДОК ДИСКУРСА - понятие постмодернистской философии, фиксирующее конкретно-историческое состояние дискурсивной среды, конституирующееся в качестве результата социокультурной детерминации (регуляции, контроля и ограничения) дискурсивных практик (см. Дискурс). Введено в одноименной работе Фуко (1970), посвященной осмыслению сущности и механизмов социокультурной детерминации и контролирования дискурса. Фуко осуществляет сравнительный анализ дискурсивных практик, культивируемых в контексте современной культуры, и дискурсивных практик классической европейской традиции, что позволяет ему как выявить специфику культурного статуса дискурса, так и сформулировать интегральные закономерности социокультурной детерминации дискурсивной сферы. Прослеживая историческую эволюцию дискурса, Фуко начинает его историю с античного периода, в рамках которого дискурс принадлежал к доминантным и привилегированным феноменам культурного пространства, "вершил правосудие и присуждал каждому его долю". Подобный его статус был обеспечен общими метафизически артикулированными основаниями античной культуры (см. Метафизика), задающими пространство мышления, в рамках которого бытие предполагалось пронизанным единым универсальным логосом (см. Логоцентризм), постигаемым в рациональном усилии. Дискурс, который конституировался в культуре подобного типа, "это был дискурс, который, предсказывая будущее, не только возвещал то, что должно произойти, но и способствовал его осуществлению, притягивал и увлекал за собой людей и вступал, таким образом, в сговор с судьбой /см. Судьба - M.M./". Такой дискурс, по Фуко, оказывается не только "облеченным полномочиями", но и весьма "небезопасным", поскольку обладает по отношению к культурному пространству акцентированным потенциалом доминации, персонифицированно репрезентированной в социально значимой для античного полиса фигуре софиста. В рамках античной традиции осуществляется то, что Фуко называет "великим платоновским разделением" в культуре: "наивысшая правда более уже не заключалась ни в том, чем был дискурс, ни в том, что он делал, - она заключалась теперь в том, что он говорил: ...истина переместилась из акта высказывания... к тому, что собственно высказывается: его смыслу и форме, его объекту, его отношению к своему референту". Важнейшим социокультурным следствием этого ментального разделения является разрыв между дискурсом и властью: "софист изгнан", поскольку дискурс "уже... не связан с отправлениями власти", а потому и "не является больше чем-то драгоценным и желаемым". Более того, дискурс как феномен, обладающий имманентным потенциалом самоорганизации может проявлять себя как хаос и демонстрирует очевидную способность к случайным флуктуациям, - однако эти его качества не только не укладываются в парадигму традиционного детерминизма (см. Неодетерминизм), но и оказываются фактором деструкции как для нее, так и для основанного на ней классического стиля мышления. В этом контексте в рамках классической культуры западного образца оформляется двойственное отношение к феномену дискурса, конституирующееся в аксиологически амбивалентном пространстве между типологически характеризующей европейскую культуру "логофилией" (по Фуко, "какая цивилизация более уважительно, чем наша, относилась к дискурсу?.." - см. Логофилия) и столь же имманентной ее "логофобией" (см. Логофобия), вызванной имманентным противоречием между линейностью классического стиля мышления и принципиально нелинейной природой процессуальности дискурса. Таким образом, дискурс, по оценке Фуко, отнюдь не может рассматриваться в качестве нейтрального элемента культурного пространства. Детальный анализ механизмов регуляции дискурсивных практик со стороны культуры позволяет Фуко сделать вывод о глубинной ограниченности и подконтрольности дискурса в культуре классического западно-европейского образца: "в любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью некоторого числа процедур, функция которых - нейтрализовывать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновесной, такой угрожающей материальности". А поскольку любая культура, по оценке Фуко, так или иначе осуществляет своего рода "прореживание говорящих субъектов", постольку далеко "не все области дискурса одинаково открыты и проницаемы; некоторые из них являются в высшей степени запретными". Например, применительно к традиционной культуре, одной из сфер жесткой регуляции дискурса выступала сфера наррации (см. Нарратив): социальная группа эпических рапсодов конституировалась в качестве закрытой группы, - "обучение позволяло войти одновременно и в саму группу, и в тайну, которую сказывание обнаруживало, но не разглашало; роли говорения и слушания не были взаимозаменяемы". Однако, по мнению Фуко, и применительно к современной культуре (а быть может, особенно в применении к ней) позволительно говорить о сохранении механизмов регламентации осуществления дискурсивных актов, контроля над дискурсивными практиками и, в конечном счете, ограничения дискурса как такового: "не будем заблуждаться на сей счет: ...даже внутри порядка дискурса, публикуемого и свободного от всякого ритуала, все еще действуют формы присвоения тайны и имеет место необратимость ролей". Исследуя конкретные формы осуществления социокультурной регуляции дискурсивных практик, Фуко выделяет внешние и внутренние ее механизмы. К внешним таким механизмам относятся: 1) "процедуры исключения", самой широко распространенной среди которых является элементарный запрет, - например, "табу на объект, ритуал обстоятельств, привилегированное или исключительное право говорящего субъекта - здесь мы имеем дело с действием трех типов запретов, которые пересекаются, усиливают друг друга или компенсируют, образуя сложную решетку, которая постоянно изменяется". По оценке Фуко, наиболее "зарешеченными" сферами современной культуры являются сексуальность и политика (см. Власть, Секс), - именно применительно к этим областям "решетка запретов" оказывается "наиболее уплотнена", в ней "растет число черных клеточек". При этом для Фуко принципиально важно, что дискурс в этом контексте оказывается не просто тем механизмом, который "подавляет (или прячет) желание", но и реально сам "является объектом желания" (см. Желание, Машины желания); 2) процедуры "разделения и отбрасывания", которые представляют собой социокультурное средство дифференциации и дистанцирования друг от друга таких феноменов, как разум и безумие ("я думаю о противопоставлении разума и безумия"), а также социальной селекции индивидов по соответствующему критерию. По наблюдению Фуко, западная культура, собственно, и определяла безумца как субъекта, чьи дискурсивные практики по основным своим параметрам не совпадали с дискурсивными практиками большинства и, следовательно, не могли вплетаться в коммуникативные процессы внутри данной традиции, поэтому, "начиная с глубокого средневековья, сумасшедший - это тот, чей дискурс не может циркулировать, как дискурс других". Вместе с тем, Фуко отмечает, что феномен безумия является амбивалентным, и несовпадение дискурса безумца с общераспространенными формами дискурсивной деятельности может означать как отсутствие смысла, так и его своего рода чистоту, т.е. свободу от конкретно данных (заданных данной культурой) ограничений, - иными словами, смысл "более здравый, чем у людей здравомыслящих" (см. Безумие, Абсурд, Нонсенс); 3) и наконец, "оппозиция истинного и ложного", которая также рассматривается Фуко в ряду механизмов социокультурной регуляции дискурса. Наряду с перечисленными внешними механизмами ограничения дискурса, введения со стороны культуры определенной рамки ("порядка") разворачивания его процессуальности, могут быть выделены и внутренние (имманентные) механизмы ограничения потока дискурсивности. К таковым внутренним механизмам он относит "процедуры, которые действуют скорее в качестве принципов классификации, упорядочивания, распределения, как если бы на этот раз речь шла о том, чтобы обуздать другое измерение дискурса: его событийность и случайность /фактически нелинейность - М.М./. В контексте этого анализа Фуко подвергает детальному аналитическому рассмотрению такие формы организации, регламентации и контролирования процессуальности дискурса, как "принцип комментария" (см. Комментарий), "принцип автора" (см. Автор, "Смерть Автора") и "принцип дисциплины", которые оцениваются им как "правила дискурсивной полиции". По оценке Фуко, европейская мысль, собственно, "никогда не переставала заботиться о том, чтобы для дискурса оставалось как можно меньше места между мыслью и речью, о том, чтобы дискурс выступал только как некоторая вставка между "думать" и "говорить", - в конституируемом посредством такого подхода ментальном пространстве дискурс может существовать в двух (равно неадекватных) формах: "как если бы дискурс был мыслью, облеченной в свои знаки, мыслью, которая становится видимой благодаря словам", или же - наоборот - "как если бы дискурс был самими структурами языка, которые, будучи переведены в действие, произвели бы эффект смысла" (ср. с парадигмальной фигурой "эффекта реальности" в контексте постмодернистской текстологии - см. Эффект реальности). Такая ситуация чревата фактическим "стиранием реальности дискурса". К способам "стереть реальность дискурса" Фуко относит такие фундаментальные для классической философии "темы" (=презумпции), как 1) "тема основополагающего субъекта", которому философией "вменяется в обязанность непосредственно своими намерениями вдыхать жизнь в пустые формы языка", обретая в интуиции смысл, изначально заложенный в сущности вещей (см. Автор, "Смерть Автора", "Смерть субъекта"); 2) "тема изначального опыта", вводящая в систему оснований философствования идею о том, что "если и наличествует дискурс, то чем еще он может быть на законном основании, как не скромным чтением? Вещи уже шепчут нам некоторый смысл, и нашему языку остается лишь подобрать его..." (см. Метафизика); и наконец, 3) "тема универсальной медиации", задающая такую картину мира, в рамках которой "повсюду обнаруживается движение логоса, возводящего единичные особенности до понятия и позволяющего непосредственному опыту сознания развернуть, в конечном счете, всю рациональность мира" (см. Логоцентризм); и несмотря на то, что, на первый взгляд, кажется, будто "в центр этого умозрительного построения ставится именно сам дискурс", на самом деле ("если говорить всю правду") "сам этот логос является... не чем иным, как уже сказанным /кем-то, трансцендентальным субъектом - M.M./ дискурсом, или, скорее, быть может, это сами вещи и события незаметно становятся дискурсом, раскрывая секрет своей собственной сущности...". В этой ситуации дискурс - фактически "не более чем отсвет истины, которая в этот-то момент и рождается на собственных глазах". С точки зрения Фуко, подобный спекулятивизм классики не позволяет раскрыть ноуменальной сущности бытия, ибо "если все... можно принять за дискурс, если все может быть сказанным и дискурс может говорить обо всем, - то это потому, что все вещи, обнаружив свой смысл и обменявшись им, могут вернуться в свое безмолвное внутреннее". Формулируя интегральную характеристику классического истолкования дискурса, Фуко отмечает: "итак... дискурс - это всегда не более чем игра", - игра письма (тема 1), чтения (тема 2) или обмена (тема 3), - но в любом случае "этот обмен, это чтение, это письмо /см. Письмо, Чтение - M.M./ всегда имеют дело только со знаками", а это реально означает, что "попадая, таким образом, в разряд означающего (см. Означающее, Означаемое), дискурс аннулируется в своей реальности". В отличие от перечисленных презумпций классической и неклассической философии, философия постклассическая (см. Постмодернизм) отказывается от традиционного логоцентризма метафизического мышления (см. Логотомия, Логомахия, Постметафизическое мышление), что освобождает процессуальность дискурса от всех выше названных форм его метафизической регуляции ("полицейского ограничения" со стороны оснований классической культуры) и всех перечисленных способов "старания реальности" дискурса, открывая новые горизонты разворачивания дискурсивной сферы (см. Трансдискурсивность). В отличие от классической традиции, современная культура, по мысли Фуко, стоит перед задачей реабилитации дискурсивности как способности дискурса к спонтанной смыслопорождающей самоорганизации. Для этого необходимо, согласно предлагаемой Фуко программе, осуществить следующие шаги. Во-первых, необходимо "подвергнуть сомнению нашу /подчеркнуто мною - M.M./ волю к истине" как исторически заданную и детерминированную (ограниченную) конкретными культурными парадигмами, актуальными в настоящее время. Во-вторых, следует "вернуть дискурсу его характер события", т.е. освободить дискурсивные практики от культурных ограничений, пресекающих возможность подлинной новизны (событийности) мысли, связанной со случайным (не заданным исходными правилами) результатом. И наконец, в-третьих, необходимо "лишить, наконец, означающее его суверенитета", подвергнув его процедурность рефлексивному анализу. Фуко формулирует конкретные принципы метода, призванные претворить в дело обозначенную программную стратегию по освобождению дискурса от социокультурных канонов его "порядка". К таковым принципам он относит: 1) "принцип переворачивания", согласно которому то, что прежде считалось источником дискурса (т.е. фигуры автора, дисциплины, комментария и т.п.), необходимо рассматривать в качестве негативных инструментов его ограничения; 2) "принцип прерывности", требующий, чтобы любое исследование дискурса было фундировано презумпцией отрицательного ответа на вопрос, "не нужно ли допустить виртуальную полноту некого особого мира - мира непрерывности дискурса"; 3) "принцип специфичности", запрещающий "полагать, что мир поворачивает к нам свое легко поддающееся чтению лицо, которое нам якобы остается лишь дешифровать: мир - не сообщник нашего познания, и не существует никакого предискурсивного провидения, которое бы делало бы его благосклонным к нам", - по Фуко, дискурс в этом контексте следует скорее понимать как "насилие, которое мы совершаем над вещами, во всяком случае - как некую практику, которую мы им навязываем"; 4) "правило внешнего", задающее магистральный вектор постмодернистской аналитики дискурса как феномена культуры и заключающееся в том, чтобы идти не "от дискурса" к его якобы наличествующему внутреннему смыслу, а "от проявлений дискурса" - к условиям его возможности. В качестве базисных концептов аналитики, которая должна осуществляться по указанным правилам, Фуко называет (в соответствии с перечисленными правилами) понятия "события" (1), "серии" (2), "регулярности" (3) и "условия возможности" (4). Таким образом, речь фактически идет о том, чтобы рассматривать дискурс не в аспекте его "порядка", но в аспекте его спонтанной способности к смыслопорождающей самоорганизации (см. Дискурсивность). Согласно Фуко, "так понимаемый анализ дискурса - это не разоблачение универсальности какого-то смысла; он выводит на свет игру навязанной разреженности /т.е. ограниченности дискурса со стороны культуры, собственно, П.Д. - M.M./ при основополагающей способности утверждения /т.е. дискурсивности - М.М./, что приводит постмодернизм к констатации того, что в каждой конкретной культурной ситуации анализа дискурса мы неизбежно будем вынуждены описывать его следующим образом: "разреженность и утверждение, разреженность, в конечном счете, утверждения", а вовсе не "нескончаемые щедроты смысла", которые могли бы быть реализованы при нестесненной свободе дискурсивности. (См. также Дискурс, Дискурсивность, Трансдискурсивность.)

М.А. Можейко

Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.

Биография Родился 15 октября 1926 в Пуатье Учеба в католическом колледже Святого Станислава Окончил Эколь Нормаль самое элитарное гуманитарное учебное заведение во Франции. 1948 – степень лицензиата по философии. 1949 – степень лицензиата по психологии в Сорбонне. 1952 – диплом по психопатологии Парижского института психологии. 1950 1951 – член Французской Коммунистической партии. 1951 1955 – преподаватель психологии в университете г. Лилль и в Эколь Нормаль. 1955 1959 – работал во французских культурных представитель ствах в Швеции, Польше, ФРГ. 1960 – выполняет обязанности декана факультета философии в университете г. Клермон Ферран. 1970 1984 – заведующий кафедрой истории систем мысли в Коллеж де Франс.

Мишель Поль Фуко Биография Поль Мишель Фуко родился 15 октября 1926 года в городе Пуатье в семье врача (зажиточные буржуа). Отец, успешный хирург, преподавал в местном медицинском колледже.

Биография 1942 1943 Экзамены на степень бакалавра. Фуко добивается значительных успехов во французском, греческом и латыни. Чуть хуже обстоят дела с историей и естественными науками. Средний результат по философии. 1945 Фуко второй раз готовится к поступлению в Высшую нормальную школу в Париже 1945 1946 Подготовка к вступительным экзаменам в Лицее Генриха IV. Здесь же Фуко знакомится с творчеством Ницше, Маркса и Фрейда 1946 1951 результаты экзаменов оказались на четвёртом месте по всей Франции. После успешного поступления Фуко учится в Высшей нормальной школе.

Биография 1951 показав блестящие результаты, Фуко со второй попытки сдаёт выпускные экзамены. 1952 1955 Фуко становится преподавателем Высшей нормальной школы, специализируясь на философии и психологии. Интерес к последней делает его частым посетителем госпиталя Святой Анны 1953 Фуко покидает коммунистическую партию 1955 1958 получает должность младшего преподавателя в университете города Уппсала в южной Швеции, где читает лекции по французской литературе 1959 директор Французского института в Гамбурге 1960 знакомство со студентом философского факультета Даниелем Дефером, который становится спутником Фуко до конца его жизни 1962 профессор философии в университете города Клермон Ферран 1963 публикация книги «Слова и вещи» 1964 - Фуко следует за Дефером, который предпочёл армии добровольческую работу, в Тунис

Биография 1965 путешествие с курсом лекций в Бразилию 1966 1968 Фуко является внештатным профессором Тунисского университета 1968 возвращение в Париж. Фуко получает должность Председателя философского факультета в сверхсовременно экспериментальном университете Венсенн. 1969 получает должность заведующего кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс 1970 первые лекции в Соединённых Штатах 1972 Фуко преподаёт в Нью Йоркском государственном университете в Буффало. Посещает Нью Йоркскую тюрьму в Аттике, где незадолго до этого прошёл бунт заключённых 1973 статья для коллективного сборника «Crimini di pace» и попытка поддержать Ф. Базалью, столкнувшегося с итальянским правосудием.

Биография 1975 - курс лекций по истории сексуальности в Калифорнийском университете в Беркли 1976 - выходит в свет первый том «Истории сексуальности» 1984 - выход второго тома «Истории сексуальности» . 1984 2 июня Фуко упал в обморок и был госпитализирован. Последние два года Фуко страдал частыми, ослабляющими его заболеваниями. 25 июня он скончался от СПИДа. 1986 - создание Ассоциации «Центр Мишеля Фуко» для изучения и публикации творческого наследия философа.

Мишель Фуко очень популярен в США, Японии, Австралии и Европе. Творческое наследие Мишеля Фуко не всеми воспринимается однозначно. Фуко философствует за пределами традиционных философских территорий, но ставит именно философские вопросы. Это вызвано и личностными причинами (сложные отношения в детстве с отцом, гомосексуализм), и со спецификой его образования и интересов (изучение психиатрии, политизированность сознания). Фуко постоянно находился в творческом поиске.

Задачи Фуко Перед своими исследованиями Фуко ставил следующие задачи: воссоздать археологию современных знаний о субъекте расшифровать генеалогию современной власти и всей современной западной цивилизации написать особую онтологию настоящего, которая мыслится областью пересечения других трёх онтологий: онтологии субъекта в его отношении к самому себе, онтологии субъекта в его отношении к другим людям и институтам в поле власти, онтологию субъекта в его отношении к истине в поле знания

Исследования Фуко В своём творчестве Фуко развивал основной фонд идей французского и европейского Просвещения в реалиях западной культуры второй половины XX века. Основной объект исследований Фуко - изучение бессознательного различных исторических эпох, и этот интерес Фуко сближает его с Франкфуртской школой. В 60–е годы Фуко разрабатывает концепцию европейской науки на основе «археологии знания» , имеющей своим ядром «знание язык» . Все известные теории науки и культуры Фуко относит к «доксологии» . В 70 е годы на первый план в работах Фуко выходит тема «знания насилия» , «знания власти» . В 80 х в творчестве философа появляется понятие «субъекта» и рассматривается тема сексуальности, а вместе с ней - вопросы этики, морали и свободы.

Основные работы История безумия в классическую эпоху, 1961 Слова и вещи. Археология гуманитарных наук, 1966 Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Археология знания, 1969 История сексуальности: Воля знать(1976), Употребление удовольствий (1984), Забота о себе, (1984), Надзирать и наказывать, 1975 Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975- 1976 Ненормальные: Курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1974- 1975 Герменевтика субъекта. Курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1981- 1982 Психиатрическая власть: Курс лекций, прочитанный в Коллеж де Франс в 1973- 1974

Слова и вещи (Les Mots et les choses), 1966 Исследование гуманитарных наук и тех структур мышления, которые им предшествовали Публичный дискурс о труде, жизни и языке – экономика, биология и филология – имеет свое особое происхождение, это мутация классического (картезианского) анализа богатства, естественной истории и общей грамматики. «Человек» , существо, являющееся одновременно и объектом изучения и его субъектом, есть побочный продукт нового дискурса о жизни, труде и языке. Фуко утверждает, что гуманитарные науки должны иметь другой предмет, что псевдопредмет «человек» скоро исчезнет и будет заменен анонимным и автонимным дискурсом, в котором полярное противопоставление субъективного и объективного, присущее понятию «человек» , будет преодолено.

Схожесть со структурализмом 1) холизм, т. е. видение системы знания как связного целого, а не совокупности отдельных единиц 2) внимание к слову, т. е. видение системы знания прежде всего как изощренной сети связей между высказываниями 3) презрение к «смыслу» . Дискурс должен анализироваться не с точки зрения того, что он означает или подразумевает; он представляет собой более или менее бессознательное отражение прочно укоренившихся предпосылок и установок 4) стремление к выявлению «глубинных структур» дискурса, лежащего в его основе набора принципов, определяющих то, что высказывается. 5) предпочтение анонимных высказываний высказываниям известных авторов.

«Безумие и неразумие: история безумия в классическую эпоху» (1961, за этот текст Фуко получил докторскую степень); «Генезис и структура Антропологии Канта» (1961); «Рождение клиники: археология взгляда медика» (1963); «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966, к концу 1980 х годов было продано более 110 тысяч экземпляров книги на французском языке); «Археология знания» (1969); «Что такое автор» (1969); «Порядок дискурса» (1970); «Предисловие к логической грамматике» (1970); «Философский театр» (1970); «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» (1975); «Игра власти» (1976); «Субъективность и истина» (1977); «Жизнь подлых людей» (1977); «Микрофизика власти» (1977); «История сексуальности» (т. 1 «Воля к знанию» 1976, т. 2 «Использование удовольствий» 1984, т. 3 «Забота о себе» 1984); «Итоги курса в Коллеж де Франс, 1970 1982» (1989)

В 1986 г. была создана Ассоциация «Центр Мишеля Фуко» для изучения и публикации творческого собрание мыслителя. В 1994 г. было издано четырехтомное собрание работ Фуко «Сказанное и написанное. 1954 1988» (всего около 360 текстов).

Развитие тематики «дискурса» Проблема соотношения дискурсивности как свободной процессуальности дискурса, с одной стороны, и социокультурных механизмов регламентации и контроля над дискурсом, придающих ему посредством нормирования и ограничения определенный «порядок» .

Внутренние механизмы регуляции, ограничения потока дискурсивности: «принцип комментария» удерживает креативный потенциал дискурса, сам текст плюс нечто иное; «принцип дисциплины» контролирует производство дискурса; «принцип автора» определяет статус текста.

Что же такое «дискурс» ? « «дискурс - это не жизнь; время дискурса - не ваше время. . . в каждой фразе правил закон без имени, белое безразличие: «Какая разница, кто говорит, - сказал кто- то, - какая разница, кто говорит» . . . » . Дискурс самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции вне каких бы то ни было значимых моментов, привносимых со стороны субъекта: «все дискурсы, каков бы ни был их статус, их форма, их ценность» , разворачиваются «в анонимности шепота» .

Критерии классификации дискурсивных практик «отношение к автору (или отсутствие такого отношения), равно как и различные формы этого отношения» ; экспрессивную ценность дискурсов, открытость их для трансформаций; способы отношения дискурсов и придания им ценности; способы их атрибуции и присвоения; способы адаптации дискурсов к культуре (объективирующиеся в отношении к культур ной традиции) и т. п.

При создании презентации использовались следующие источники: Грицанов А. А. , Абушенко В. Л. Мишель Фуко. – Мн. , 2008. – 320 с. Эффективная коммуникация: Словарь справочник / Отв. Редактор М. И. Панова. – М. , 2005. – 960 с. Материалы сайта: www. michel-foucault-archives. org

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ТЕРМЕЗСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА АНГЛИЙСКОЙ ФИЛОЛОГИИ

По предмету: Социолингвистика

На тему: «Теория дискурса»

Подготовил: Изгутдинов Б.

Проверила: ст. преподаватель Давлятова Э.М.

Термез - 2012

Введение

Глава 1. Понятие дискурса

Введение

Дискурс (фр. discours, от лат. discursus -- рассуждение, довод) -- одно из сложных и трудно поддающихся определению понятий современной лингвистики, семиотики и философии, получившее широкое распространение в англо- и особенно франкоязычных культурах. Значение слова -- речь, выступление, рассуждение. В русском языке, как и во многих европейских, этому слову нет эквивалента. Оно переводится как дискуссия, речь, слово, текст, рассуждение. Предметом теоретического изучения Дискурса стал относительно недавно.

Основоположник современной лингвистики Ф. де Соссюр редко пользовался термином «Дискурс», поскольку считал язык, единственным предметом лингвистики, противопоставляя его речи, понимаемой как практическая реализация языка. Однако его последователи, напротив, уделяют Дискурсу растущее внимание. Э. Бенвенист почти не употребляет термин «речь», предпочитая ему «Дискурс». Э. Брюссанс включает в соссюровскую дихотомию язык, речь, третий член -- Дискурс, располагая его между языком и речью и наделяя его опосредующей функцией. Язык при этом выступает как абстрактная система знаков; Дискурс -- определенные комбинации, с помощью которых говорящий использует язык; речь -- сам механизм и процесс речевой деятельности.

Глава 1. Понятие дискурса

Традиционно лингвистика ограничивалась изучением слова и фразы. Взаимодействие с другими гуманитарными науками -- семиотикой, социологией, психологией -- вывело лингвистику за пределы фразы, включив в ее предмет новую составляющую: Дискурс. Начало этому положила статья американского лингвиста Э. Харриса «Анализ дискурса» (1952). При таком подходе фраза является простым высказыванием, а Дискурс -- сложным высказыванием, состоящим из нескольких фраз. Ж.К. Коке определил Дискурс как «транс фразовое измерение языка». Теперь в лингвистике и семиотике появилась новая дисциплина -- дискурсивный анализ. Французские семиотики Г. Греймас и Ж. Куртес находят соответствие между Дискурсом и выдвинутым советскими семиотиками (Ю.М. Лотман и др.) понятием «вторичные моделирующие системы», которые строятся на основе «первичной моделирующей системы», каковой выступает естественный язык.

Дискурс как сходен, так и отличен от языка и речи. С речью его сближает то, что он также является процессом и деятельностью. Однако в отличие от речи Дискурс предполагает систему, он обладает свойством целостности, имеет внутреннюю организацию, форму, к нему применимы понятия вида, жанра и стиля. Свойство системности сближает Дискурс с языком. Язык является универсальной абстрактной микросистемой, тогда как Дискурс -- конкретной мини-системой. Дискурс -- это речь, наделенная социокультурным измерением, или язык, преобразованный говорящим субъектом и включенный в конкретный социокультурный контекст. Типология Дискурса включает религиозный, политический, литературный, философский и др. дискурсивные жанры. Мы в подобных случаях обычно используем понятие языка, считая, что каждая область культуры имеет свой язык: литературный, философский научный и т.д.

Понятия Дискурса и дискурсивного анализа нашли широкое применение в социальных и гуманитарных науках. Историки используют их при исследовании архивных документов. Социологи и психологи -- при изучении разного рода анкет, интервью и бесед. Р. Барт положил начало применению дискурсивного подхода в литературоведении и критике. М. Фуко рассматривает через призму языка и Дискурса эволюцию всей западной культуры, уделяя особое внимание науке, философии и литературе. Исторически Дискурс выступал в самых различных значениях, формах и жанрах. Конкретными его примерами являются тронная речь короля по поводу кого-либо важного и торжественного события; вступительная речь (слово) или заключительная речь (слово) при открытии или закрытии научного или иного конгресса; речь по случаю приема в академию или получения высокой награды или премии. Франзузский поэт эпохи Возрождения Ронсар (16 в.) назвал свой сборник поэм «Дискурсы». Известный труд Р. Декарта «Рассуждение о методе» (17 в.) был написан как предисловие к трем др. работам. Свою речь «Рассуждение о стиле» (18 в.) Ф. Бюффон произнес в связи с его приемом во Французскую академию, где он дал известное определение: «Стиль -- это сам человек». «Дискурсом» может быть названа и достаточно обширная работа. Так, «Философское рассуждение о современности» Ю. Хабермаса, во французском названии которого используется слово «discours», представляет собой двенадцать лекций, прочитанных во французском университете.

(discursus: от лат. discere - блуждать) - вербально артикулированная форма объективации содержания сознания, регулируемая доминирующим в той или иной социокультурной традиции типом рациональности. Неклассический тип философствования осуществляет своего рода пере открытие феномена Дискурс - как в контексте вербально-коммуникативных практик (анализ социокультурной обусловленности речевых актов в структурализме и постструктурализме; трактовка Хабермасом Д. как рефлексивной речевой коммуникации, предполагающей самоценную процессуальность проговаривания всех значимых для участников коммуникации ее аспектов), так и широком социо-политическом контексте (расширительное понимание Гоулднером Д. как инструмента социальной критики). Значимый статус обретает понятие «Дискурса» в контексте лингвистических аналитик (интерпретация Дискурса как «речи, присваемой говорящим», у Э.Бенвениста и в целом пост соссюрианская традиция), в рамках семиотической традиции (например, презумпция дискурсивной компетенции в концепции семиотико-нормативных аспектов речевой деятельности А.-Ж.Греймаса и Ж.Курте), в проблемном поле исследований культурологического характера (например, интерпретация Дискурса в качестве языковых практик, «экстраполированных за пределы предложения» в контексте изучения функционирования «телевизионной культуры» у Дж.Фиске) и т.д. Доминантной тенденцией анализа Дискурса во второй половине 20 в. становится тенденция интеграции различных аспектов его рассмотрения - вне дисциплинарных барьеров.

Теория Дискурса конституируется в качестве одного из важнейших направлений постмодернизма, методология которого оформляется на пересечении собственно постмодернистской философии языка, семиотики, лингвистики в современных ее версиях (включая структурную и психолингвистику), социологии знания и когнитивной антропологии. В связи с вниманием философии постмодернизма к проблемам вербальной и - особенно - речевой реальности понятие «Дискурса» оказывается в фокусе внимания, переживая своего рода ренессанс значимости. Так, например, в самооценке Фуко, аналитика Дискурса конституируется как один из фундаментальных приоритетов его творчества: «я просто искал... условия функционирования специфических дискурсивных практик». Собственно, предметом «археологии знания» выступает «не автор, не лингвистический код, не читатель или индивидуальный текст, а ограниченный набор текстов, образующих регламентированный Дискурс» (Фуко). Аналогичные приоритеты могут быть обнаружены в деконструктивизме Дерриды: «разрыв («Рассеивание», текст, носящий это название, есть систематическое и разыгранное исследование разрыва) надо... заставить бродить /ср. с discere, т.е. «блуждать» / внутри текста». В отличие от историко-философской традиции, понимавшей Дискурс как своего рода рационально-логическую процедуру «скромного чтения», т.е. декодирования по мере возможностей имманентного миру смысла, постмодернизм интерпретирует дискурсивные практики принципиально альтернативно: «не существует никакого предискурсивного провидения, которое делало бы его благосклонным к нам» (Фуко). В контексте классического мышления Дискурса репрезентирует автохтонный смысл и имманентную логику объекта; постмодернизм же - в контексте «постметафизического мышления» - центрирует внимание на нонсенсе как открытой возможности смысла и на трансгрессивном прорыве из смысла в его открытость. В контексте конституируемого постмодернистской философией «постметафизического мышления» Дискурса интерпретируется «как насилие, которое мы совершаем над вещами» (Фуко). Репрезентирующий в себе специфику характерного для той или иной социокультурной среды типа рациональности, Дискурса - посредством накладывания ее матриц - деформирует автохтонные проявления «предмета говорения», в силу чего может быть охарактеризован как «некая практика, которую мы навязываем» внешней по отношению к Дискурсу предметности (Фуко).

Согласно постмодернистскому видению дискурсивных практик, в Дискурсе объект не репрезентируется в его целостности, но процессуально осуществляется как последовательная (темпорально артикулированная) спекулятивная (семиотически артикулированная) актуализация последнего (аналогична дискретность исполнений музыкального произведения с его семантической тотальностью у Ингардена). Аналогично, в постмодернистской трактовке субъект - субъектных отношений фундированная презумпцией понимания коммуникация уступает место процессуальности вербальных игровых практик и процессуальности дискурсивных процедур. В процессуальности Дискурса феномен Я теряет свою определенность, оказавшись всецело зависимым от того, что Фуко обозначил как «порядок Дискурса»: «я есть то, что я есть, благодаря контексту, в котором нахожусь» (Х.Л.Хикс). В этом плане важнейшим аспектом постмодернистских аналитик Дискурса является исследование проблемы его соотношения с властью. Будучи включенным в социокультурный контекст, Дискурс как рационально организованный и социокультурно детерминированный способ вербальной артикуляции имманентно-субъективного содержания сознания и экзистенциально-интимного содержания опыта не может быть индифферентен по отношению к власти: «дискурсы... раз и навсегда подчинены власти или настроены против нее» (Фуко).

По оценке Р.Барта, «власть (libido dominanti) ...гнездится в любом дискурсе, даже если он рождается в сфере безвластия». Исходя из этого, постмодернизм усматривает в демонстрируемой сознанием «воле к знанию» отголосок тирании «тота-лизирующих дискурсов» (Фуко). Частным проявлением «власти Дискурса» выступает «власть письма» над сознанием читателя, реализуемая как «интенция Текста» (Э.Сейд, Р.Флорес). Дискурсивное измерение письма ограничивает принципиальную «свободу Текста» (Ф.Лентриккия), создавая во внутри текстовом пространстве «плюральность силовых отношений» (Фуко) и конституируя текст в качестве «поли валентности дискурсов» (Ф.Лентриккия), т.е. своего рода «психического поля сражения аутентичных сил» (Х.Блум). Как субъект-объектное, так и субъект-субъектное отношения растворяются в игре дискурсивных кодов (почему Дискурс и характеризуется Батаем как «разлучающий»), утрачивая свою определенность: человек как носитель Дискурса погружен в дискурсивную среду, которая и есть тот единственный мир, который ему дан. - Единственно возможной в данном контексте гносеологической аналитикой мета-уровня выступает для постмодернизма анализ самого Дискурса: исследование условий его возможности, механизм осуществления его процессуальности, сравнительные аналитики различных типов Дискурса и т.п.

Фуко формулирует по этому поводу так называемое «правило внешнего», которое заключается в том, чтобы идти не от Дискурса к его якобы наличествующему внутреннему смыслу, а от проявлений Дискурса - к условиям его возможности. В рамках подобной стратегии философствования центральным предметом философии оказывается Дискурс, понятый в аспекте своей формы, а это значит, что центральное внимание философия постмодернизма уделяет не содержательным, а сугубо языковым моментам. Дискурс рассматривается постмодернистской философией в контексте парадигмальной для нее презумпции «смерти субъекта»: согласно Фуко, «Дискурс - это не жизнь; время Дискурса - не ваше время... в каждой фразе правил закон без имени, белое безразличие: «Какая разница, кто говорит, - сказал кто-то, - какая разница, кто говорит»...».

Постмодернистская парадигма «смерти субъекта» не только влечет за собой выдвижение феномена Дискурса на передний план, но и задает ему фундаментальный статус: «речь идет о том, чтобы отнять у субъекта (или у его заместителя) роль некого изначального основания и проанализировать его как переменную и сложную функцию дискурса» (Фуко). В этом контексте Дискурс начинает рассматриваться как самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции - вне каких бы то ни было значимых моментов, привносимых со стороны субъекта. В этом семантическом пространстве Дискурс конституируется как могущий осуществляться в автохтонном (так называемом «анонимном») режиме: «все дискурсы, каков бы ни был их статус, их форма, их ценность», разворачиваются «в анонимности шепота» (Фуко). Таким образом, Дискурс трактуется постмодернизмом в качестве самодостаточной процессуальности: «Дискурс... имеет форму структуры толкований. Каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении», - реально имеет место не интерпретационная деятельность субъекта, но «моменты само толкования мысли» (Деррида). Это означает, что какова бы ни была цель дискурсивной процедуры, всегда - и в рамках письма, и в рамках чтения - «субъект... не бывает экстерриториальным по отношению к своему дискурсу» (Р.Барт). Вместе с тем, именно процессуальность дискурсивных процедур оказывается тем пространством, в рамках которого человек «сам превращает себя в субъекта» (Фуко). Указанная процедура выступает предметом специальной аналитики в «История сексуальности» Фуко (см. Хюбрис), в

«Дискурсе любви» Кристевой, во «Фрагментах любовного дискурса» Р.Барта, фиксирующих, что, в конечном итоге, «любовь есть рассказ... Это моя собственная легенда, моя маленькая «священная история», которую я сам для себя декламирую, и эта декламация (замороженная, забальзамированная, оторванная от моего опыта) и есть любовный дискурс» (собственно, влюбленный и определяется Р.Бартом, как «тот, кто говорит» определенным образом, точнее - с использованием определенных клише). Сохраняя конституированную в историко-философской традиции презумпцию социокультурной артикулированности Дискурса, философия постмодернизма полагает, что «Дискурс - это сложная и дифференцированная практика, подчиняющаяся доступным анализу правилам и трансформациям» (Фуко). Форма объективации одного и того же содержания может - в зависимости от доминирующего в обществе типа рациональности - варьироваться в самом широком диапазоне (например, от классической христианской формулы до «покупательную способность даждь нам днесь» в «Утренней молитве» у Н.Ю.Рюда).

Развивая эту идею, Фуко фиксирует следующие типы возможных трансформаций дискурсивных практик:

1) деривации (внутри-дискурсивные зависимости), т.е. трансформации, связанные с адаптацией или исключением тех или иных понятий, их обобщения и т.п.;

2) мутации (меж-дискурсивные зависимости), т.е. трансформации позиции говорящего субъекта, языка или соответствующей предметности (смещение границ объекта);

3) редистрибуции (вне-дискурсивные трансформации), т.е. внешние по отношению к Д., но не безразличные для его эволюции социокультурные процессы.

Согласно точке зрения Фуко, для конституирования типологии Дискурса ни формальные, ни объективные критерии не являются приемлемыми: «существуют... собственно дискурсивные свойства или отношения (не сводимые к правилам грамматики и логики, равно как и к законам объекта), и именно к ним нужно обращаться, чтобы различать основные категории дискурсов». В качестве критериев классификации дискурсивных практик Фуко избирает «отношение к автору (или отсутствие такого отношения), равно как и различные формы этого отношения», экспрессивная ценность Дискурса, открытость их для трансформаций, способы отношения Дискурса и придания им ценности, способы их атрибуции и присвоения, способы адаптации Дискурса к культуре (объективирующиеся в отношении к культурной традиции) и т.п. Важнейшим моментом постмодернистской типологии Дискурс является выделение особой ситуации в развитии культурной традиции, - ситуации, которая связана с автором, находящимся в «трансдискурсивной позиции». Последняя специфична тем, что открывает новый горизонт трансформаций соответствующего проблемно-семантического поля, различных по своей сущности, но неизменно релевантных исходному (авторскому) типу Дискурса: согласно Фуко, происходит возвращение к исходному Дискурсу, но «это возвращение, которое составляет часть самого Дискурса, беспрестанно его видоизменяет... возвращение есть действенная и необходимая работа по преобразованию самой дискурсивности» (так, например, пересмотр текстов Галилея не может изменить механику, лишь добавляет нечто в массив суждений о ней; пересмотр же текстов Маркса - существенно меняет марксизм).

Существенным аспектом постмодернистской концепции Дискурса является его интерпретация в свете идеи нелинейности: Дискурс рассматривается в контексте таких презумпций, как презумпция его креативного потенциала, презумпция заложенности в нем тенденции ветвления смысла, презумпция имманентной не подчинённости Дискурса принудительной внешней каузальности и т.п. Особое значение приобретают в этом контексте такие (наряду с приведенным) этимологические значения латинского термина diacursus, как «круговорот» и «разветвление, разрастание». По ретроспективной оценке постмодернизма, классическая культура, выделяя среди Дискурса, «которыми обмениваются изо дня в день», те, «которые лежат в основе некоторого числа новых актов речи... бесконечно сказываются, являются уже сказанными и должны быть еще сказаны», тем не менее, жестко ограничивала креативный потенциал последних фигурами комментария и автора.

Прежде всего, это ограничение касается (направлено против) возможности случайности. По мысли Фуко, «комментарий предотвращает случайность дискурса тем, что принимает ее в расчет: он позволяет высказать нечто иное, чем сам комментируемый текст, но лишь при условии, что будет сказан и в некотором роде осуществлен сам этот текст». Дискурс замыкается на себя, пресекая самую возможность семантической новизны в подлинном смысле этого слова: «открытая множественность, непредвиденная случайность оказываются благодаря принципу комментария перенесенными с того, что с риском для себя могло бы быть сказанным, - на число, форму, вид и обстоятельства повторения. Новое не в том, что сказано, а в событии его возвращения» (Фуко). Аналогичные функции выполняет по отношению к Дискурсу и такая фигура классической традиции, как автор, с той лишь разницей, что если «комментарий ограничивал случайность Дискурса такой игрой идентичности, формой которой были... повторение и тождественность», то «принцип... автора ограничивает ту же случайность игрой идентичности, формой которой являются индивидуальность и я» (Фуко). Детальный анализ механизмов регуляции дискурсивных практик со стороны культуры позволяет Фуко сделать вывод о глубинной ограниченности и подконтрольности Дискурса в культуре классического западно-европейского образца. Фуко связывает это с тем, что реальная креативность дискурсивных практик, открывающая возможность для непредсказуемых модификаций плана содержания, подвергает, по его мнению, серьезным испытаниям глубинные парадигмальные установки европейского стиля мышления. Прежде всего, это относится к идее универсального логоса, якобы пронизывающего космически организованное (и потому открывающегося логосу познающему) мироздание, чьи законы в силу своей необходимости делают все возможные модификации порядка вещей предсказуемыми и не выходящими за пределы интеллигибельных границ. Таящиеся в Дискурсе возможности спонтанности, чреватой случайным и непредвиденным выходом за рамки предсказуемых законом состояний, ставят под угрозу сам способ бытия классического типа рациональности, основанный на космически артикулированной онтологии и лого центризме. дискурс постмодернистский фуко

Таким образом, за видимой респектабельностью того статуса, который, казалось бы, занимает Дискурс в классической европейской культуре, Фуко усматривает «своего рода страх»: «все происходит так, как если бы запреты, запруды, пороги и пределы располагались таким образом, чтобы хоть частично овладеть стремительным разрастанием Дискурса...чтобы его беспорядок был организован в соответствии с фигурами, позволяющими избежать чего-то самого неконтролируемого». По оценке Фуко, страх перед Дискурсом (характеризующая европейский менталитет логофобия, рядящаяся в одежды и маски логофилии) есть не что иное, как страх перед бесконтрольным и, следовательно, чреватым непредсказуемыми случайностями разворачиванием креативного потенциала Дискурса, - страх перед хаосом, разверзающимся за упорядоченным вековой традицией метафизики Космосом и не регламентируемым универсальной необходимостью, - «страх... перед лицом всего, что тут может быть неудержимого, прерывистого, воинственного, а также беспорядочного и гибельного, перед лицом этого грандиозного, нескончаемого и необузданного бурления Дискурса».

В отличие от классической традиции, современная культура, по мысли Фуко, стоит перед задачей «вернуть Дискурсу его характер события», т.е. освободить дискурсивные практики от культурных ограничений, пресекающих возможность подлинной новизны (событийности) мысли, связанной со случайным (не заданным исходными правилами) результатом. Рассматривая «событие» как флуктуацию в поле Дискурса, Фуко, наряду с этим, фиксирует и ее автохтонный (реализуемый на уровне самоорганизации дискурсивного поля и не сопряженный с познавательным

целеполаганием мыслящего субъекта) характер, эксплицитно противопоставляя «событие» - «творчеству» и относя последнее к числу ключевых интерпретационных презумпций европейской классики. Выдвигая - в противовес культуре классического типа, где «с общего согласия искали место для творчества, искали единство произведения, эпохи или темы, знак индивидуальной оригинальности и безграничный кладезь сокрытых значений», - радикально новую методологию исследования дискурсивных практик, Фуко разрабатывает и принципиально новый для этой сферы категориальный аппарат, эксплицитно вводящий понятие случайной флуктуации в число базисных понятийных структур новой дискурсивной аналитики. По оценке Фуко, «фундаментальные понятия, которые сейчас настоятельно необходимы, - это... понятия события и серии с игрой сопряженных с ними понятий: регулярность, непредвиденная случайность, прерывность, зависимость, трансформация». Важнейшим методологическим выводом, в который результируется осуществленная Фуко смена ракурса видения процессуальности Дискурса, является следующий: по мнению Фуко, в сфере исследования дискурсивных практик «более уже невозможно устанавливать связи механической причинности или идеальной необходимости.

Нужно согласиться на то, чтобы ввести непредсказуемую случайность в качестве категории при рассмотрении продуцирования событий». Остро ощущая отсутствие в гуманитарной сфере «такой теории, которая позволила бы мыслить отношения между случаем и мыслью», Фуко делает значительный шаг в создании таковой концепции, рефлексивно фиксируя при этом главное ее содержание в качестве введения в гуманитарное познание идеи случайности: «если задаешься целью осуществить в истории идей самый маленький сдвиг, который состоит в том, чтобы рассмотреть не представления, лежащие, возможно, за дискурсом, но сами эти дискурсы как регулярные и различающиеся серии событий, то, боюсь, в этом сдвиге приходится признать что-то вроде этакой маленькой (и, может быть, отвратительной) машинки, позволяющей ввести в самое основание мысли случай, прерывность и материальность.

Тройная опасность, которую определенная форма истории пытается предотвратить, рассказывая о непрерывном развертывании идеальной необходимости». (Особенно интересна в данном пассаже оценка указанного генератора случайностей в качестве «отвратительного», схватывающая оценку наличной культурой идеи непредсказуемой неравновесности как противной актуальным для обыденного сознания классическим идеалам линейного детерминизма, гарантирующего предсказуемое поведение систем.) Таким образом, в контексте дискурсивной аналитики Фуко в ткань философской рефлексии постмодернизма входит эксплицитное требование введения в когнитивные процедуры презумпции случайной флуктуации. В этом отношении можно говорить, что, фокусируя свое внимание на феномене Дискурса, постмодернистская философия не задает особое видение последнего, но выдвигает требование разрушение традиционного Дискурса, фиксируя необходимость формирования неканонических стратегий дискурсивных практик, возвращающих субъекту его атрибутивное свойство «суверенности» (Батай).

Однако, согласно позиции постмодернизма, именно в процедурах отказа от традиционно понятого Дискурса и подстерегает сознание дискурсивность, впитанная носителем западного типа рациональности в процессе социализации: «жертвуя смыслом, суверенность сокрушает возможность дискурса: не только прерыванием, цезурой или раной внутри дискурса (абстрактная негативность), но и вторжением, внезапно открывающим в таком отверстии предел дискурса и иное абсолютное знание» (Деррида). В связи с этим тот, кто «устроился в надежной стихии философского дискурса... не в состоянии прочитать по его упорядоченному скольжению такой знак, как «опыт»...» (Деррида), и именно поэтому «часто... когда полагают, что балласт гегелевской очевидности сброшен, на самом деле, не зная этого, не видя ее, остаются в ее власти... Никогда еще гегелевская очевидность не казалась столь обременительной, как в этот момент, когда она нависла всем своим бременем» (Деррида). Происходит своего рода «ослепление традиционной культурой, которая выдает себя за естественную стихию дискурса». В этой ситуации постмодернизм постулирует необходимость, «перейдя от конечного знания к бесконечному - добраться, как бы раздвигая пределы, к иному модусу знания - недискурсивному, таким образом, чтобы вне нас родилась иллюзия удовлетворения той самой жажды знания, которая существует в нас» (Батай). Вместе с тем, однако, «попрание дискурса (и, следовательно, вообще закона...) должно, как и всякое попрание, тем или иным образом сохранить и утвердить то, что им преодолевается в злоупотреблении» (Деррида), - а именно конституировать то, что Б.Смарт обозначил в этом контексте как «еретический Дискурс». К центральному проблемному полю современной интерпретации Д. относятся такие проблемы, как проблема соотношения Дискурса с идеологией (М.Пеше, Ж.-Ж.Куртин, К.Фукс), - в том числе и в ее советско-социалистической версии (П.Серио); проблема семантического потенциала дискурсивных сред (П.Анри, К.Арош, Ж.Гийому, Д.Мальдидье); проблема Другого в контексте дискурсивных практик (Ж.Отье-Ревю), а также методологические проблемы аналитик Д. (Р.Робер, Э.Пульчинелли Орланди) и др.

Список используемой литературы

1. Структурализм: «за» и «против». М., 1975

2. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. М., 1985

3. Greimas A., Courles J. Semiotique: Dictionnaire raisonne de la theori du langage. Paris, 1979.

4. Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ariom.ru/

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Особенности соотношений понятий дискурс и текст. Основные средства используемые для указания на слухи в английской политической коммуникации. Понятие дискурса в школах дискурсивного анализа. Особенности влияния дискурса на манипулирование в обществе.

реферат , добавлен 27.06.2014


Понятие языковой личности в отечественной лингвистике, уровни ее анализа. Категория комического дискурса как объекта лингвистического исследования. Характеристика вербально-семантического уровня языковой личности шута в поэме Шекспира "Король Лир".

курсовая работа , добавлен 25.01.2011


Понятие дискурса в современной лингвистике. Структурные параметры дискурса. Институциональный дискурс и его основные признаки. Понятие газетно-публитистического дискурса и его основные черты. Основные стилистические особенности публицистического дискурса.

курсовая работа , добавлен 06.02.2015


Трансформация дискурса благотворительности под влиянием "новых медиа". Онлайн дискурс благотворительности в России: основные тренды. Сравнительный анализ дискурса благотворительности в традиционных средствах массовых информаций и социальных медиа.

дипломная работа , добавлен 31.10.2016


Понятие, анализ и виды дискурса на современном этапе. Высказывание как единица бессубъектного дискурса. Проблемы изучения и актуальность понимания юридического дискурса в современной лингвистике, его прагматический аспект и особенности интерпретации.

курсовая работа , добавлен 12.04.2009


История возникновения и развития теории дискурса. Изучение проблем, связанных со сверхфразовыми единствами. Определение основных различий между текстом и дискурсом. Анализ дискурса с точки зрения функционального подхода, предмет его исследования.

контрольная работа , добавлен 10.08.2010


Понятие политического дискурса, его функции и жанры. Характеристики предвыборного дискурса как речевой деятельности политических субъектов. Стратегии и тактики русскоязычного и англоязычного предвыборного дискурса, сходства и различия их использования.

дипломная работа , добавлен 22.12.2013


Понятие "дискурс" в лингвистике. Типология дискурса, дискурс-текст и дискурс-речь. Теоретические основы теории речевых жанров и актов. Портрет языковой личности, анализ жанров публичной речи. Языковая личность как предмет лингвистического исследования.

курсовая работа , добавлен 24.02.2015


Особенности электронного дискурса. Типы информации в тексте знакомств. Когнитивный и гендерный аспекты исследования дискурса. Гендерно-языковые особенности дискурса знакомств. Сравнительный анализ английского и русского дискурса с позиции аттракции.

курсовая работа , добавлен 02.01.2013


Дискурс предвыборных кампаний как разновидность политического дискурса. Анализ немецкой оценочной лексики разных семантических и структурных типов, используемой при освещении предвыборной кампании в США. Лексические средства оценки в освещении дискурса.

Поль Мишель Фукó (1926-1984) родился в семье хирурга и профессора анатомии, женатого на дочери хирурга. К отцу относился отрицательно. Во время оккупации немцы расстреляли двух учителей Фуко. Он писал об этом периоде своей жизни: «Наша жизнь все время была под угрозой. Может быть, поэтому я заинтересовался историей и отношением между личным опытом и теми событиями, очевидцами которых мы становимся». Один из обучавших Фуко профессоров писал позже о своем ученике: «В нем чувствовалась могучая тяга к интеллектуальным построениям». В Высшей Нормальной школе, где он учился, Фуко не смог наладить отношения с товарищами, что стало причиной нескольких попыток суицида. Школьный врач Фуко писал, что «эти всплески были связаны с болезненным переживанием гомосексуальности и нежеланием мириться с ней». В 1950 году Фуко становится членом Французской коммунистической партии, но в 1953 году покидает ее, узнав о «деле врачей» в СССР. Долгие годы он работает профессором в лучших французских университетах и за границей. Принимает активное участие в общественной жизни Франции. В 1971 году вместе с другими известными французами Фуко основал «Группу информации о тюрьмах», общественную организацию, старающуюся улучшить положение заключенных в тюрьмах Франции. Последние годы жизни Фуко часто бывал в Сан-Франциско, где заразился СПИДом, вероятно в банях, где встречались гомосексуалисты. Работу над своей последней книгой «История сексуальности» Фуко продолжал, уже лежа в больнице, выйти из которой он уже не смог.

Дискурс как объект исследований Фуко.

Всякое знание должно быть выражено посредством языка или письма, то есть в виде речевых или письменных документов. Форму такого знания Фуко назвал дискурсом. Благодаря дискурсу знание рационализируется: организуется, расчленяется, классифицируется и систематизируется. Производство дискурса организуется с помощью нескольких процедур.

Одни из них называются внешними . К процедурам такого рода Фуко относил, в частности, исключение и разделение-и-отбрасывание . Наиболее известной формой исключения является правило запрета: говорить можно не все, не обо всем и не всякому можно говорить о чем угодно. Например, нельзя публично высказывать свое негативное мнение о евреях. Правило разделения и отбрасывания описывается Фуко с помощью примеров противопоставления разума и безумия, а также истинного и ложного. Так, сумасшедший рассматривается лицом, чей дискурс не может циркулировать через дискурс других. В течение многих столетий в Европе слово сумасшедшего или вовсе не могло быть услышано, или же, если оно и бывало услышано, то не иначе как слово истины. Примерами борьбы истинного и ложного являются догматика в христианстве (споры о первопринципах веры), или марксизм и позитивизм в социологии. Критерий разделения чего-то на истинное и ложное воспринимался Фуко в связи с его концепцией воли к истине, которая институционально поддерживалась и навязывала познающему субъекту определенную позицию, взгляд, функцию.

Также Фуко писал и о внутренних процедурах, которые осуществляют контроль над дискурсом самим дискурсом. Они выступают в качестве принципов классификации, упорядочивания, распределения.

дискурсом Фуко связывает понятие эпистемы – способа языковой организации «знания о мире». Эпистема – конструктивный принцип институционализированного знания, на основе которого происходит не зависящее от личностной воли человека соединение непосредственных восприятий людьми и способов выражения чего-то.

Методы археологии и генеалогии.

Эмпирическим анализом условий возникновения дискурса, поиском правил, определяющих темы дискурсов, должна заниматься археология знания. Фуко называет еще один метод исследования феноменов культуры - генеалогию. Генеалогия представляет собой критический анализ дискурсов, или изучение взаимосвязей между знанием и властью и их практики, касающейся управления поведением, сознанием, мыслями и чувствами людей. «Генеалогия анализирует, каким образом формируются дискурсы, почему они появляются и вновь исчезают, поскольку она прослеживает генезис исторически варьирующихся условий значения-значимости до самых институциональных корней» (Хабермас).

Властезнание.

Задача, которую решал Фуко, – провести аналитическую работу по выявлению условий возникновения тех или иных дискурсов и эпистем как феноменов человеческой культуры. Множество эпистем, сменяющих друг друга, есть структурно и исторически выраженная идея власти знания, или властезнания. Под этим Фуко понимал знание, которое развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдения за людьми как объектами власти. Одна из форм властезнания – научно-юридический комплекс, или система психиатрического, социологического, медицинского знания, для которой человек является объектом управления и исправления. Фуко старательно изучил отдельные институты управления и исправления человека – тюрьму, клинику, психиатрическую лечебницу с целью показать, что эти институты сформировались при определенных социальных отношениях и в определенных структурах распределения власти.

Изучение дисциплинарных институтов.

Выполнив анализ функций ряда социальных институтов, Фуко пришел к выводу, что век Разума становится веком дисциплины, требующей закрытого пространства. По словам Фуко, «с XVI по XIX век оттачивалась вся совокупность процедур, направленных на то, чтобы группировать, контролировать и натаскивать людей, делать их более «покладистыми и полезными». В больницах, армии, школах, коллежах и мастерских в классическую эпоху формировался целый комплекс способов подчинения, управления человеческими телами и манипулирования их возможностями: упражнения, домашние задания, ручной труд, оценки, иерархия, экзамены, регистрация. Имя ему – дисциплина».

Организация массы людей в единый механизм требует точной системы руководства, системы сигналов и команд. В качестве примера Фуко приводит инструкцию для школьных учителей, посвященную порядку учебного занятия. «Садитесь за парты» (установка-инструкция): По слову «Садитесь» дети со стуком кладут правую руку на стол и одновременно заносят правую ногу под парту; по слову «за парты» они заносят другую ногу и усаживаются лицом к своим грифельным дощечкам.

Власть, складывающаяся в 18 веке, занимается дрессировкой тел. Контроль в военной школе в Париже – в столовой столы офицеров-учителей – на возвышении, хотели сделать стеклянные перегородки, отделяющие кельи учеников от коридора. Здание дисциплинарного института (школа, тюрьма, завод) становится «микроскопом для надзора за поведением». Дисциплина формирует власть нормы. Норма становится принципом принуждения. Фуко доказывает, что процедуры смотра в армии, экзамена в школе, осмотра в клинике сочетали технику иерархизирующего надзора и нормализующей санкции. В каждом случае власть заставляла свой объект демонстрировать себя. Во всех этих примерах мы видим объектом дисциплины человеческое тело.

В отличие от марксистской критики идеологии Фуко считал, что дисциплинирующая власть поселяется скорее в телах, нежели в головах людей. В форме биовласти она подвергает тела незримому нормализирующему принуждению. Тело превращается в механизм, становится объектом дрессировки и муштры.

Согласно Фуко, «современные социальные институты принуждают нас расплачиваться за те выгоды, которые они предоставляют, ценой всё возрастающего подавления. Цивилизация подразумевает дисциплину, а дисциплина в свою очередь подразумевает контроль над внутренними побуждениями – контроль, который, чтобы быть эффективным, также должен быть внутренним».

Отношение к социологии и роль социального исследователя в обществе.

Юрген Хабермас отметил, что в исправительных учреждениях обретает системообразующую силу объективирующий, проверяющий, аналитически расчленяющий, контролирующий и всепроницающий взгляд. Это взгляд разумного субъекта, который утратил все интуитивные связи со своим окружением, разрушил все мосты интерсубъективного взаимопонимания и для которого – в его монологической изоляции – другие субъекты доступные лишь в позиции объектов безучастного наблюдения. Ту же самую модель, отмечает Хабермас, Фуко обнаруживает и у наук о человеке. Интересна интерпретация Хабермасом видения Фуко роли ученых и гуманистов Нового времени: «в универсализме просвещения, в гуманизме идеалов освобождения, даже в требованиях, предъявляемых к разуму системным мышлением, заложена ограниченная воля к власти, которая, как только теория начинает воплощаться в практику, сбрасывает свою маску – и за ней выступает воля к власти философов – властителей умов, интеллектуалов, смысловых посредников, короче, новых классов». Социология, будучи одной из таких наук, легко может выступить и часто выступает в роли технологии власти, которая оборачиваются формами терапии и социальной техники и тем самым оказывается эффективным средством новой – дисциплинарной – власти, отличающей модерн. Социология, согласно, Фуко, есть наука и технология власти над людьми.

Критическая оценка Фуко возможностей социологии не привела его к разочарованию возможностями социальной теории и практики в целом. В 1978 году Фуко писал: «Опыт войны с очевидностью показал нам срочную, неотложную необходимость чего-то другого, нежели то общество, в котором жили, общество, которое допустило нацизм, которое легло перед ним, проституировало себя с ним». Исходной целью процесса создания нового общества Фуко считал разрушение существующего общества как сплоченной, интегрированной тотальности. В ходе безоговорочной войны против старейших законов и договоренностей было бы неплохо, если бы традиционные нравственные убеждения, ограничивающие стремление к власти, улетучились. Но кроме кровавой гражданской войны эти убеждения могли быть успешно ослаблены более спокойной и локальной агитацией групп, наподобие созданной Фуко в 1971 году «Группы информации о заключенных» (1970), осуществлявшей сбор сведений о тюремных порядках и поддержку протестных действий заключенных. По словам Фуко, «конечная цель таких вмешательств заключалась не в том, чтобы увеличить время посещения заключенных или установить в каждой камере по унитазу, а в том, чтобы поставить под сомнение социальное и моральное различие между невинным и виновным».

В целом же положение в современном обществе интеллектуала, представленного, например, и социологами, Фуко оценивает как положение маргинала, который всегда находится в стороне и занимается описаниями или советами (в лучшем случае) или же приказами. Фуко был убежден в том, что интеллектуал даже в практической борьбе не должен играть роль советчика для тех, кто борется, придумывать для них тактику, цели. Он может дать инструменты анализа, указать, где проходят линии разлома, где сильные точки, к чему привязали себя власти. Интеллектуал не может помочь формированию сознания рабочих, поскольку оно уже существует. Знание интеллектуала всегда неполно по сравнению со знанием рабочих. Но интеллектуал может помочь, чтобы знание рабочих вошло в информационную систему. Нужно содействовать его распространению. Тем самым, интеллектуал помогает другим рабочим или прочим людям, не понимающим, что происходит, осознать реальное положение дел.

савельева Е.Б.

О взглядах Мишеля фуко на теорию дискурса

Данная статья обзорно освещает концептуальные позиции и взгляды французского философа и культуролога Мишеля Фуко, который, исходя из концепции языкового характера мышления, сводит деятельность субъектов высказывания к их дискурсивным практикам.

Ключевые слова: язык, дискурс, дискурсивные практики, концепция, субъект высказывания.

on the views of michel foucaults theory of discourse

This article highlights the conceptual approach and the views of the French philosopher Michel Foucault, whose views are based on the concept of a linguistic nature of thinking, reduces the activity of the subjects of enunciation to their discursive practices.

Key words: language, discourse, discursive practice, the concept, the subject of enunciation.

«Дискурс - это тонкая контактирующая поверхность, сближающая язык и

реальность» М. Фуко

Д Дискурс как объект научной дисциплины лингвистика дискурса или дискурсивная лингвистика представляет собой сложное коммуникативное явление, не только включающее акт создания определенного текста, но и отражающее зависимость создаваемого речевого произведения от значительного количества экстралингвистических обстоятельств, знаний о мире, мнений, установок и конкретных целей говорящего.

Дискурс - это многогранный феномен лингвистической науки, масштабно исследуемый и традиционно дискуссионный. Разные традиции, концепции, взгляды на природу дискурса порождают многочисленные точки зрения, методы его анализа и интерпретации, одновременно допускающие как совпадение, так и антагонизм взглядов, подходов, положений.

Особое место в ряду лингвистических исследований по теории дискурса занимает концепция Мишеля Фуко. Ее сущность неоднократно становилась предметом общефилософского, антропологического, культурологического, социологического, психолингвистического и собственно лингвистического анализа. В этой связи нельзя не отметить публикации, вышедшие на русском языке, а именно исследовательские труды А. Дьякова «Мишель Фуко: о «смерти человека», о свободе и о конце философии», 2008 г.; А. Зиновьева «Роль дискурса в организации политических позиций», 2003 г.; Г. Ко-цыба «Дисциплинирование Фуко. Дискурс-анализ как социология знания», 2006 г.; С. Голенкова «Понятие субъективации Мишеля Фуко», 2007 г.; Д. Михеля «Мишель Фуко как мыслитель и его влияние на современные интеллектуальные направления», 2007 г.; Е. Кожемякина «Дискурс-анализ в современном социально-гуманитарном знании», 2006 г. и «Институциональные дискурсы: программа сравнительных исследований»,

2007 г.; Н. Калина «Лингвистическая психотерапия», 2010 г., О. Ревзиной «Дискурс и дискурсивные формации», 2005 г. и др., кроме того, определенный интерес представляет биографическая книга французского автора Дидье Эрибона «Мишель Фуко», вышедшая в издательстве «Молодая гвардия» в 2008 году.

В 60-е годы двадцатого столетия сам Мишель Фуко, развивая идеи Эмиля Бенве-ниста, предлагает свое видение целей и задач дискурсивного анализа. Это позволяет, в некоторой степени, соотнести его труды с исследованиями лингвистов-представителей французской школы анализа-дискурса [Савельева 2104: 301-303]. Для данной школы дискурс - это, прежде всего, конкретная манифестация устной или письменной речи, конкретный, «сложный, но упорядоченный» [Рапе 1987: 205] процесс или результат речепроизводства и определенный тип высказывания, присущий определенной социально-политической группе или эпохе (например, «коммунистический дискурс», «политический дискурс», «юридический дискурс», «педагогический дискурс» и т.п.). По Фуко, дискурс определяется как «совокупность высказываний, принадлежащих к одной и той же системе формаций. именно таким образом, - пишет он, - я могу говорить о климатическом дискурсе, дискурсе экономическом, дискурсе естественной истории и дискурсе психиатрии» [Фуко 1996а: 108].

В лице Фуко и его сторонников определяется ряд ключевых элементов в пределах теории дискурса, таких как идентичность, субъективность, дискурсивное событие, дискурсивные практики, дискурсивные формации и т.д. Мишель Фуко проводит анализ формирования дискурса, сложившийся в традиционном понимании, и предлагает свой вариант использования инструментов для установления порядка дискурса. К этому времени относятся наиболее значительные работы философа, культуролога, социолога, и, смеем утверждать лингвиста, в том числе изданные на русском языке: «Слова и вещи: Археология гуманитарных наук», «История

лингвистические исследования

безумия в классическую эпоху», «Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы», «Порядок дискурса: Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет». По его мнению, приоритетным является установление позиции говорящего, но не по отношению к порождаемому высказыванию, а по отношению к другим взаимозаменяемым субъектам высказывания и выражаемой ими идеологии в широком смысле этого слова, о чем свидетельствует цитата из одной из наиболее ярких работ М. Фуко «воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности». Автор утверждает: «Я полагаю, что в любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью некоторого числа процедур, функция которых - нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновластной, такой угрожающей материальности» [Фуко 1996б: 51].

Следует отметить, что основная идея его теории заключается в том, что инструментом освоения окружающей действительности является речь, речевая практика людей, в ходе которой не только осваивается, «обговаривается» мир, но и складываются правила этого «обговаривания», правила самой речи, а значит, и соответствующие мыслительные конструкции. Исходя из концепции языкового характера мышления, Мишель Фуко сводит деятельность людей к их «речевым», то есть дискурсивным практикам. в «Археологии знания» он дает точное определение понятию дискурсивная практика, которое определяется тем, что ее «нельзя путать ни с экспрессивными операциями, посредством которых индивидуум формулирует идею, образ, желание, ни с рациональной деятельностью, которая может выполняться в системе выводов, ни с «компетенцией» говорящего субъекта, когда он строит грамматические фразы. Это совокупность анонимных исторических правил, всегда определенных во времени и про-

странстве, которые установили в данную эпоху и для данного социального, экономического, географического или лингвистического пространства условия выполнения функции высказывания» [Фуко 1996а: 118] и кроме того «само высказывание не может быть сведено к чистому событию акта высказывания» [Фуко 1996а: 96]/ То есть, по концепции Фуко, дискурс определяется и выражается высказываниями: «Наконец, вместо того чтобы постепенно сужать и без того смутное значение слова «дискурс», я только умножил смыслы: то ли общая область всех высказываний, то ли индивидуализируемая группа высказываний, то ли установленная практика, учитывающая некоторое число высказываний» [Фуко 1996а: 81 - 82].

таким образом, речевые практики в понимании М. Фуко, и есть дискурс, представляющий собой множество высказываний, принадлежащих одной формации. следует подчеркнуть, что при этом под высказыванием понимается не собственно вербальное высказывание, а некий сегмент человеческого знания. Позиция Мишеля Фуко состоит в том, что дискурсивные отношения не являются внутренне присущими дискурсу, они не связывают между собой концепты и слова, не устанавливают между фразами и пропозициями дедуктивные или риторические структуры. Вместе с тем эти отношения ограничивают дискурс, навязывая ему определенные формы или принуждая в некоторых случаях выражать определенные вещи, не являются чем-то внешним по отношению к данному дискурсу. Все они в каком-то смысле располагаются в пределах дискурса: они предлагают ему объекты, о которых он мог бы говорить. это предполагает, что объекты формируются независимо от дискурса, они определяют пучки связей, которым дискурс должен следовать, чтобы возможно было говорить о различных объектах, трактовать их имена, анализировать, классифицировать, объяснять и т.п. такие отношения характеризуют не язык, который используется в дискурсе, не обстоятельства, в которых он разворачивается, а сам дискурс, по-

94 Вестник МиЛ

нимаемый как чистая практика [Фуко 1996а: 46]. Интерес и цель дискурсивного анализа, по Фуко, заключается в том, чтобы определить историческое место каждого дискурсивного события, выявив «историческое бессознательное» различных эпох, начиная с Возрождения и по XX век включительно. Ученый считает, что каждая научная дисциплина обладает своим дискурсом, выступающим в виде специфической для данной дисциплины «форме знания» - понятийно-

го аппарата с тезаурусными взаимосвязями. И, как следствие, экстралингвистические факторы выдвигаются на первый план и становятся определяющими по отношению к лингвистическим. В заключение стоит согласиться с мнением Е.А. Кожемякина, что «вклад Фуко в анализ оснований и условий дискурса представляет собой тот базис, на котором, вероятно, и должны выстраиваться методологические модели дискурсивного анализа» [Кожемякин 2007: 101].

Литература

Кожемякин Е.А. Институциональные дискурсы: программа сравнительных исследований // Человек. Сообщество. Управление. - 2007. - №2. - С. 96 - 106.

Савельева Е.Б. Дискурс в оценке лингвистов - представителей «Французской школы анализа дискурса» // Культура, наука, образование: проблемы и перспективы / под ред. A.B. Киричко. - Нижневартовский государственный университет, 2014. - С. 301-303.

Фуко М. Археология знания. - Киев: «Ника-Центр», 1996а. - 208 с.

Фуко М Порядок дискурса // Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет/М. Фуко. - М.: Касталь, 19966. - 448 с.

Parret H. Prolégomènes à la théorie de l"énonciation: De Husserl à la pragmatique. - Berne, Francfort/M., New York, Paris, 1987. - 418 p.

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+